1. Из анкеты Лизы Кловер:
▪Couples▪ К двадцати трем она уже неплохо зарабатывала. К тридцати – неплохо заработала. Она могла позволить себе приличное съемное жилье, приличную тачку. Полный бар, лучшие сигареты и свежую дозу каждый день. Еще она научилась бить тату, действительно занялась вокалом. Купила фотоаппарат и пленку к нему, замучила гитару. Это Тринити, это все сделала Тринити. Они познакомились на вечеринке в клубе, где бритоголовая иностранка миксовала охуительные коктейли, слова и мысли. Это получалось особенно охуительно также и от того, что она была англичанкой, и говорила смешно. Еще она танцевала стриптиз, а Лиза влюбилась. Через два года Тринити умерла. Порок сердца, так сказали. До того, как сообщили о ее смерти, Тринити говорила Лизе, что в жизни пора что-то менять. Например, переехать.
<<Я прежде никогда не была за пределами Штатов. Я даже не знала, что Англия – это за океаном.
О Лидсе я слышала и вовсе однажды. Тринити была оттуда родом.>>
2. Что известно о происхождении и занятиях:
* Тринити рассказывала, что ее так зовут, потому что ее родители были в какой-то секте, но не опасной, а типа совсем безобидной. Веганской. Ну, там, питались листьями, дождевой водой и все такое. И у них был этот символ - Y-образный, как вилы, крест. Символ триединства неба, земли и воды. Хуйня, короче, но ее, Тринити, назвали в честь этой поебени. Тринити оттуда потом сбежала с отцом и вообще считала все это бредом, но все-таки, как ни крути, а тройка была ее любимым числом. Лиза набила ей три солнца между лопаток - треугольником. Наверное, думает она, это потому, что в Англии нихуя нет солнца, и Тринити его всегда не хватало. Типа того.
* Лиза была в Чикаго, но это место ей не нравится не потому что Киран сказал, что там красиво, а потому что там реально сдувает волосы с башки. По крайней мере, она попалась быть там в один из таких дней, поехала с Тринити, та диджеила в одном из клубов и потащила ее с собой. Самое начало их отношений, романтика, все дела. Было штормовое предупреждение, рекламу рвало со щитов, и Лиза едва не переломала ноги, пока шла по парковке. Ее гнало по ветру как мусорный пакет: она была в черной глянцевой кожанке, внутри нее было несколько бутылок пива.
Она довольно худо ориентируется в Лидсе. В этом городишке ей все одинаково серо, все ровно пасмурно. Может быть, она бывала здесь, а может нет. Да и похер, собственно. У нее нет любопытства к новым местам, ее никогда не тянуло путешествовать, кроме того времени, когда ее мечтой было съебаться из дома, куда глаза глядят. Тринити тянуло.
* Тринити рассказывала ей об Уттаракханде, об истоках Ганга, о горах и долинах. Рисовала их. Она много путешествовала, Тринити. А может быть, совсем немного, просто так казалось. Они хотели путешествовать вместе, но Лиза осталась одна, зачем-то приехала в сраный Лидс и, кажется, увязла в нем.
* - Ты умеешь плавать, Джонни? Тринити нихуя не умела. Маленькой она упала в бассейн, боязнь осталась навсегда.
3. О знакомстве:
Тринити подобрала ее тогда в клубе, всратую коктейлями и героином в усмерть, и Лиза провалялась у нее двое суток к ряду. Если бы не у нее, то хер знает, где, и, вероятно, стала бы кормом для крыс. А может ее бы сперва оприходовали какие-нибудь мудаки, и только потом она стала бы кормом для крыс. Или для бездомных собак, переросших щенков, которых по доброте душевной никто не подобрал. Это все какая-то ебаная сансара или типа того, Тринити в этом разбиралась. Ну, в перерождениях, гармонии и бумерангах. Лиза никогда.
4. Об отношениях:
* Она не жила с кем-то с тех пор, как не стало Тринити. Она не жила в Лос-Анджелесе с тех пор, как не стало Тринити. У них была квартира в Пасадене. У Тринити была квартира. После того, как Лиза привезла свои вещи, это стала их квартира. Две комнаты, кухня, ванная и небольшая гардеробная. В большой комнате, которую они никогда не называли гостиной, потому что у них не бывали гости, стояли кресло и диван, журнальный столик, удобный для ног и вина, и телевизор. Спальня была спальней. Лиза убрала оттуда свои фотографии, когда увидела их. Сказала: зачем фото, если теперь есть я сама? Они повесили одну из репродукций Поллока, огромную такую дуру в раме, и всякий раз, лежа в постели, гадали, правильно ли они ее разместили. Не вверх ли ногами? Одежда и обувь занимали шкафы гардеробной. Территория была разделена пополам, и они ничем никогда не обменивались, так сложилось само собой. Дело было не в размерах, просто. Зато Лиза оккупировала ванную. Тринити обходилась минимумом средств, Лиза - максимумом. И они обе почти не готовили, только в исключительных случаях. Из соображений романтики. Лизе так нравилось жить не одной. Или ей нравилось жить с Тринити. Она не может сравнивать, она ни с кем другим не жила по собственной воле. Не из необходимости. Не по принуждению.
* Они съехались с Тринити легко, им это пришло в голову одновременно.
* Тринити взяла на себя дом тогда. Лиза совершенно не приспособлена к быту, как оказалось. Она дурно готовит, потому что никогда не училась. Она не умеет даже сварить пригодный к употреблению кофе. Ее морозилка забита полуфабрикатами, которые надо просто не проморгать на сковороде или в духовке. Даже уборку она делает хуево, ей в лом лишний раз переставить стул или подлезть под стол. Вымыть за собой посуду она может, постирать - разумеется.
* У Лизы, разумеется, всегда был бардак, потому что бардак - это такое состояние жизни, когда все твои вещи не на своих местах. У ее вещей никогда не было своего места, она же постоянно переезжала. Никогда, за исключением жизни с Тринити, потому что тогда все имело смысл. Смысл всегда важнее места. Лиза оставляла бардак в гардеробной, и он имел значение: она торопилась, это ее привычка, о которой Тринити знала. Безо всяких правил.
* Она видела балет вживую только однажды, в Нью-Йорке. Разумеется, ее водила Тринити, потому что иначе Лиза ни за что бы не пошла в театр по доброй воле. Ей это не пришло бы в голову, она ребенок из кинотеатров под открытым небом. Зрительница в юбке мини и топом с Роуз и Джеком. С мятной жвачкой в зубах и чьими-то руками под подолом. Тринити велела ей купить платье, она купила белое - увидела в Космополитане. Под ним было написано: идеально подойдет для свидания и похода в театр. В театре давали «Щелкунчика». Приближалось Рождество, зал был полон. Она тогда удивилась, что зал полон. Почему? Ее кружит далее. На Тринити было черное платье из мягкого бархата, голые плечи, нитка жемчуга на шее. Она заколола волосы, и это было даже удивительнее, чем полный зал. Лиза все смотрела на нее, пока не открылся занавес. Ужасно хотелось целоваться, но они были не одни в ложе. Почему они были не одни? Разве Джонни не обещал ей оставлять за нею ложу? Разве он не имел в виду ее всю? Ладно, ладно. Все еще кружит. Тогда Лизу еще удивило, что у Тринити есть жемчуг, потому что обыкновенно она носила какую-то атрибутику вроде серебряных медальонов на кожаном шнурке и тому подобное. Мифические существа вроде драконов, магические символы. Трилистники и кресты. Звезды. Солнца. Они россыпью расшиты на занавесе. Лиза видит их все. Видит на загорелой коже, соленой от испарины. Последнее лето в Лос-Анджелесе было жарким, потным. В полдень они валялись в постели в простынях и лениво препирались, кто из них снова забил на то, чтобы вызвать мастера починить кондиционер. Они меняли простыни каждые полчаса, по очереди относили их в холодильник, в морозильную камеру. Тринити придумала эту чепуху, а Лизе казалось, что простыни потом пахнут курицей. Постель была прохладна, и они, кажется, никогда столько не занимались любовью. Так, чтобы лениво. Им некуда было торопиться до самого вечера, пока жара не начинала спадать. Так, чтобы взахлеб. Им как будто не хватало времени. Лиза просыпалась заплетенная в ее ногах. Целовала пятки, потому что Тринити боялась щекотки. Тринити просыпалась тоже, била ее по заднице и отправляла за кофе. Накануне они обычно возвращались пьяными. Утром им обоим требовалось кофе и умыться.
Лиза вздыхает и открывает глаза. Ее все еще кружит, во рту сухо, на губах - помада. Не тронута. Возможно, они с Тринити повздорили накануне и не целовались. Или же надрались так сильно, что отрубились, едва упав на кровать. Лиза приподнимается на локтях, она все еще пьяна. И Тринити все еще пьяна, потому что все еще в белом парике. Они похожи, их порой принимают за сестер, поэтому иногда Тринити надевает белый парик. Ей это нравится. Лиза смотрит на нее, потому что не понимает, откуда она здесь. Сейчас осень, она умерла летом. Не прошлым, другим. Джонни не мог держать за ними ложу, потому что Тринити умерла, а Лиза просто спала.
* - Я была в отношениях, - отвечает, глядя на него. - В нормальных. И моя работа мне не мешала, в отличие от тебя, - Лиза тянет губы в подобии улыбки. - Смотри, у тебя приличная, престижная работа, но тебе некого взять с собой в командировку. Какая между нами разница? То, что меня может выебать любой, кто заплатит? Я так зарабатываю, - сейчас у нее нет отношений, хотя она говорит в настоящем времени. Некоторое время назад она могла говорить так в действительности, хотя, разумеется, когда у них с Тринити стало серьезно, она стала меньше сниматься, больше танцевать. Был смысл стать лучше, что ли. Поди разберись, она не психолог.
* Эта сраная привычка была у Тринити. Просто, блядь, бесила до хуя. Она всегда грызла свои ухоженные ногти, когда переживала. Из-за нее, из-за Лизы, она однажды сгрызла их под ноль. Прямо, блядь, с лаком.
* Она ненавидит сидеть за столом в половину оборота. У Тринити была эта дурная привычка, которая ее, Лизу, выбешивала, пока она более-менее не привыкла. И, к слову, под столом было пусто, просто такой характер. У нее все было набегу. Она не ела, а проглатывала завтраки, обеды и ужины, как будто это ее детство было дерьмовым.
* Отношения с Тринити - это особенное, в них было круто, хотя не без загонов. Но так бывает, когда романтика начала отношений развеивается, и все становится серьезно. И тогда вроде тебя все еще сводит с ума родинка у нее на подбородке, но и привычка оставлять в раковине грязные ножи сводит с ума тоже.
* - Тряпки можешь оставить себе, я это все равно выбросила бы рано или поздно, - поздно. Одежда - не молоко, не прокиснет. Это вещи Тринити. Вернее, сперва были Лизы, но Тринити их облюбовала.
* - Помогли. Я перестала казаться себе последним уебищем. Я вспомнила, что бывает и хуже, - фыркает Лиза. Она почти ничего не говорила о себе на этих встречах. Никто и не настаивал особо, просто спросили однажды, есть ли какой-то смысл в ее посещениях. Ну, для нее, в первую очередь. Во вторую, для других. Они же вроде как должны были все друг другу помогать. Лиза пожала плечами и ушла, Тринити вышла за ней. Больше они туда не приходили. И все стало лучше. Лучше бы они сразу проводили это время вдвоем, потому что оно было просрано, а им впереди оставалось мало.
Если бы не Тринити, она не посетила бы ни одной этой ебаной сходки бывших накроманов. Она бы нахуй снюхалась, и единственный жетон, который у нее бы был - какое-нибудь каменное надгробие. Со вкусом, конечно, потому что Тринити имела вкус во всем. Она лежала бы в гробу накрашенной, в белом. Насколько ярко бы ее накрасили? Да какая разница? Она бы никогда не увидела себя в зеркале.
* Однажды она узнала, что лесба из секс-шопа стала подбивать клинья к Тринити, и поэтому въебла ей наотмашь резиновым членом, выставочным экспонатом.
